Скоро гроза. Золото — так и не найденное.

 Надо скорей. Свечи погаснут, оплавленные.

 Вечный цейтнот. Первые капли во тьме.

 Снова надежда — мимо пройдёт, грохочущая,

 Краем слегка зацепив, над нами хохочущая,

 Нашим побегом довольная нынче вполне...

 Прав на ошибку нет. Время старательное,

 Тихо глумится над вымокшими искателями,

 Свечи не гасит дождь — погасит оно.

 Надо успеть. Надо найти спасительное.

 Надо — спокойней. Надо — ещё стремительнее.

 Капли — сильней. Вроде уже темно.

 Недолго ещё в стороне ожидать обещанное,

 Недолго дороге сверкать глубокими трещинами,

 Недолго осталось ждать у закрытой двери...

 Не мудрые нынче — стали, конечно, опытными,

 Не добрые — но молчаливые, даже безропотные,

 Не бодрые — но полусонные, ждём зари,

 Не смелые — просто усталые и отчаянные,

 Не сильные — просто есть когти и зубы оскаленные,

 Ничуть не богаты — пыль напускаем в глаза.

 К чему нам дороги, и двери, навечно запертые?

 Спокойны — у нас ничего пока не украденное,

 Не рвётся ни счастья, ни горя на волю слеза.

 Мне всегда казалось — я получил незаслуженное,

 Не горят от крови и мяса ладони натруженные,

 Не ослепли от книг и знаков забытых глаза...

 Я украсил жизнь несдержанными обещаниями,

 За постелью помягче, куском пожирней, — скитаниями,

 Мне грозила, но так и не разразилась гроза.

 Находил на дороге своей в ротозействе потерянное,

 И стрела попадала в цель, никем не проверенная,

 Запущу наугад — и опять удачу найду.

 Но с чего завидуют мне другие удачливые,

 Что в печали о чём-то жизнь по мгновению стачивали?

 То песка, то снегов им хотелось в цветущем саду.

 Склеить пытаюсь когда-то от гнева разломанное,

 Сшить, что в негаснущей ярости в клочья изорванное,

 То, что отбросил, обратно скорее найти...

 Я зарекался. И подпись горит, окровавленная.

 Ныне опять возвращаюсь в жилище оставленное,

 Согнутый ключ холодеет в зажатой горсти.

 Кругом, как прежде, вернулась дорога извилистая,

 Что по узору печали и радости вымостили,

 Клялся и я, что отсюда уйду по прямой.

 Верно. Ушёл. Но земля оказалась закрученная.

 Песни забытые птицы по новой разучивали,

 В старое время вернулся беглец и изгой.

 Как красиво здесь! И песни переливчатые

 Соловьи поют, на радости отзывчивые,

 И трава недвижна буйная до плеч...

 Под ногами ждёт земля, пока нетронутая,

 Ждёт лопата, на камнях пока не согнутая,

 С новым золотом нетерпеливых встреч.

 Время к вечеру. Летят минуты считанные,

 К извлечению сокровищ строго выданные,

 Соловьи молчать секунды не хотят.

 Может, здесь всего песок, да почвы глинистые,

 Как узнать — ведь не раскопано, не вынесено?

 Не вернуть мгновений вылитых назад.

 Пора бы подальше в чуланы забросить желаемое,

 Оставить наследникам тайное и нераскаянное,

 А дальним — все маски театра с лихвой подарить...

 Кефира добыть, и заветную булку размоченную,

 И дров — подсушить репутацию, крепко подмоченную,

 И в кресле сидеть у окна до рассветной зари.

 Пора. Но ещё не сгорело письмо запечатанное,

 Ещё не прочитано жизнью в каникулы заданное,

 У школьников — в осень начало, а финиш — весной.

 Выходит, зима — это высшее, нами достигнутое,

 А зелень тепла — это старость, годами покинутая,

 И в радость последний звонок на площадке цветной.

 Судьба крушила — тут же обнадёживала:

 Разбит корабль, но саквояжи кожаные

 С едой на скалы наши занесло...

 И счёт — на дни. Но смерть — пока откладывается,

 Уже не в горе, но ещё не радостные,

 В тревоге смотрим сквозь трубы стекло.

 На грани краха жизнь пока удерживает:

 Пираты нас найдут, навек отверженные?

 Купец ли мирный? Боевой фрегат?

 Нашли мы счастье — быть ему утраченному,

 В беду попали — будет одураченная,

 Дрожит под нами вымокший канат.

 Для чего ты выходишь, старик, на дорожку нечищенную?

 Мимо Ленина, мимо собора с извечными нищенками,

 Как сидишь на скамье — по тебе проверяют часы...

 Наступают морозы, дорожки в саду заметающие,

 Разражаются ветры и грозы, пощады не знающие,

 А полуденный зной дожигает остатки росы.

 Пролетают года, тень бросает недавно отстроенное,

 И пустынная улица — нынче затором разморенная,

 Ветхий дом незаметно и быстро уходит под снос.

 Для чего ты выходишь, старик, что за дело неведомое?

 Пустяковое, может? На клятве немой заповеданное?

 Подойди, коль заметил, задай несусветный вопрос.

 Всё тяжелей с годами посевы дальние,

 Жёстче в пути тюфяки дорожные, спальные,

 Пиво не гасит жажды, еда грубей...

 Опыт накоплен — много ли толку от опыта?

 Знаешь, что надо — поле опять не прополото,

 Держит недуг на самой простой из цепей.

 Цепи короче, нужно лекарство заветное,

 Старец уже надоел своими советами,

 Толку от них — погоды другие стоят.

 Было — раньше играли шутки со временем,

 Ныне — боимся идти путём непроверенным,

 Знаки любые ищет слабеющий взгляд.

 Собрались на тихой поляне лётчики сбитые,

 Запас проверяли, на вылет недолгий выданный,

 А после — пешком по старой тропинке пошли...

 Танкисты потом к ним подошли, безлошадные,

 Снимая горелые шлемы, неаккуратные,

 Возникли артиллеристы без пушек, в пыли.

 Лишились всего — стали простыми пешими,

 И солнце светило, и было тепло по-прежнему,

 И вроде когда-то ходили уже по земле.

 Привыкли к коням за долгие годы всадники,

 Разбиты ботинки в хлам, и ноги нескладные

 На ровной дороге вязнут, как мушки в смоле.