Слишком много не успели. Слишком много...

 То, что можно, не пытаемся сейчас.

 Отбираем в тире цели, метим строго:

 Много ложных, много битых, и не раз.

 Опыт есть. А путь, конечно, не яснее.

 Каждый новый шаг, как в юности — слепой.

 Пишем жалобу. Отправим поскорее,

 В отсырелый мрак над буйной головой.

 Уйти не спеши. Не успеешь вздохнуть, как нагрянет.

 Что кажется вечностью — вспышка, утраченный миг.

 В забытой глуши оседает огромная стая,

 Что видно далече — достигнуть легко напрямик...

 Захочешь остаться — но руки уступ не удержат.

 Уходят и те, кто хотели, и кто не хотел.

 В закрытом пространстве всё будет, как было и прежде,

 Туман, и дожди, и метели, да солнца прострел.

 Хотел бы помнить — но опять забуду.

 Хотел уйти — да жалко отчий дом.

 Недолгий гомон птиц похож на чудо,

 В конце пути — вуаль засохших крон.

 Хотел остаться — но взяла дорога,

 Хотел… А жизнь сказала — не твоё.

 В тяжёлом ранце книг совсем немного,

 Что проще — кинь. А чаша — до краёв.

 Как всегда, перед нами стоят непростые задачи...

 И грядущую ночь не погаснет окошко в ночи.

 Украшает снегами дорогу лихая удача,

 И прогонит их прочь, как заблещут бандитов мечи.

 Привыкали. Привыкли. По новой к беде привыкаем.

 Одолели. Отвадить по новой беду собрались.

 Отрываются крылья — пешком доберёмся до края,

 Заживут — и наградой предстанет забытая высь.

 Солнце взошло — да с ночью день перепутан;

 Снова весна — но сеять пшеницу не нам...

 Рвёмся вперёд, на земле оставляя путы,

 Слово затихло, уйдя к незримым врагам.

 Каждый недолгий миг не находим покоя,

 Стрелки часов и календарь — не для нас.

 Важно, до горечи важно мгновенье любое,

 Мелки секунды, но спать придётся сейчас.

 Немногое нам дано — а спросится больше,

 Одни сапоги — но долгий и трудный путь,

 Пороги забыты лачуг и дворцов роскошных,

 Огни догорели, да ноша спешит согнуть...

 Пора бы добыть еды — в кошельке не хватит,

 И пороха со свинцом остаётся в обрез.

 Вчера погулял на званом пиру у знати,

 Да скоро придётся идти через чёрный лес.

 Умерла надежда… Да нет — оживает снова.

 На дороге разбитой опять явился ишак.

 Из стекла прозрачного ныне написано слово,

 Очень строго смотри — а его не прочесть никак;

 Подожди немного, пока покроется пылью,

 И надейся, что раньше ты сам не разобьёшь.

 На груди — звезда, а ишак обретает крылья,

 Новый месяц в небе на старый очень похож.

 Нынче исписан последний дневник наблюдений —

 Буду назавтра на стенке царапать углём.

 Свинчен плафон. И камин затухает от лени.

 Чуда не сбылось. Но точен спиртного приём.

 Но продолжаю вести наблюдений отчёты,

 Не задаваясь вопросом, кто это прочтёт,

 Сном и едой прерывая о буквах заботы,

 Грёзы оставив, и буйных мечтаний полёт.

 Петли времени затягивают туже;

 Дни быстрее — но вперёд, или назад?

 Если б знать, зачем под старость это нужно...

 Пни от леса; тем же стал и дивный сад.

 Есть вопросы. Даже есть на них ответы.

 Но — проблема: ни о чём не говорят.

 Месть свершилась. И закончилась на этом.

 Снов ушедших не показывает взгляд.

 На этой планете всё больше становится тесно...

 На кухне толкучка, и в спальне чужая постель.

 Заветная кружка с другими поделена честно,

 Распухнет рука — и еды не прихватишь теперь.

 Долой одиночество! Чистое брачное ложе

 В казарме, в ряду вот таких же подписанных лож.

 Порой нам казалось, что надо б иначе, и можно,

 Но жарко на кухне, и очередь брать старый нож.