На чужбине живём, ко всему теперь привыкающие —
К диалекту местных, к повадкам, законам иным...
Быстро тающие
Из прошедшей жизни образы сплыли в дым.
Никуда не уехали — время течёт, настойчивое;
Перемена эпох.
И одни на всех солнце яркое, небо облачное,
Да и мир, что явился внезапно, не так уж и плох.
Много чего в жизни не было начато,
Много чего брошено с полпути...
Зрячие,
Часто не видели, что же у нас в горсти,
И не глухие, но громкого и не слышали —
Шорох ценней.
Если умели летать — то только над крышами,
Если сбегали — только на несколько дней.
И мы восходили на горы — только туристами,
На приисках были — только толпой зевак,
За искрами
Смотрели, как тушит пожар одинокий смельчак...
За море ходили, только опять — пассажирами,
Купили билет.
И дома расскажем другим впечатления лживые,
Кто тихо на месте сидит с незапамятных лет.
Подгоняет жизнь поскорей из знакомой гавани —
А хотелось бы встать прямо здесь на вечный прикол...
Много плавали,
И сюда когда-то нас ветер скитаний завёл,
И казалось — финал. Но нет. И шумят ветры буйные,
Бьёт волна.
И казалось секунду, что мы, как и прежде, юные,
Но прострел в пояснице напомнит, что жили сполна.
Начал играть — правила поменялись...
Ныне — цугванг, а раньше бы победил.
В резвом запале
Выложил крайний запас растраченных сил.
Впрочем, сменятся правила. Снова, и скоро.
Знать бы, куда.
Старый болельщик глядит на судей с укором,
Нет на табло от прошлых очков ни следа.
Остался ещё на ночь — не съехал и утром;
Давно надоел седой постоялый двор...
Сетями опутан —
Но нет, свободен, и даже, кажется, скор.
И вроде долго я здесь — никак не привыкну,
Да и не хотел.
Дочитана в сотый раз раскрытая книга,
И стёрт со школьной доски растраченный мел.
Пролетела жизнь. Но дальше лететь продолжает.
Произнёс «надеюсь» — значит, надежд никаких.
В полевом пожаре
Догорает лучший, никем не написанный стих...
Черновик остался, с кляксами, но без правок,
И в печать ушёл.
Повезло, считай — хотя бы дописаны главы,
Не достались мышам на обед в расшатанный стол.
Шифр забыт, утерян и ключ от дома —
Нас ожидает очаг, но бродяги теперь...
В старом чулане много богатств несметных,
Может, на свете, нету богаче нас.
С голоду можно погибнуть у запертой кухни,
И умереть от жажды у родника,
Мы-то живые пока, хоть и в лохмотьях,
Спим в непролазных лесах, подворотнях чужих.
Боялся идти — смогу ли дойти до вершины?
Смогу ли опять превзойти самого себя?..
Дышать тяжело, и грозный циклон на подходе,
А я — считаю секунды, пью тишину.
Медали из прошлого грузом висят непомерным
И, словно наркотик, нужно медалей ещё.
Быть может, уйти на равнину? Не та дорога,
Притом на равнине другие медали блестят.
Разбежались глаза при виде несметных сокровищ —
И нельзя одному отсюда их унести...
Выбирай, что важнее, что сердцу вдруг приглянулось,
Но кусает жадность — здесь неважного нет.
И в хранилище книжном хотелось прочесть все книги,
На распутье у камня пройти все дороги враз,
И прожить не одну, а все человечьи жизни —
Но, по счастью, испить все яды нам не дано.
