Я бы вам всё рассказал, да рассказать невозможно;
То, что я видел, незримо человечьим очам;
Что осязал — не дано почувствовать кожей;
И не для лодок построен в дальней бухте причал...
То, что познал — останется навеки со мною,
Тайну не по воле своей навсегда сохраню.
Верный мой плащ не по меркам земным был скроен;
По возвращеньи домой я попал в западню.
Надеемся, что не пересохнет источник;
Что рассвет нагрянет следом за тёмной ночью;
Что фляги в дальней дороге все не прольются;
Что для горячего чая выживет блюдце...
Как много планов для единственной надежды -
Что всё останется, или станет, как прежде.
Привычен потолок, привычны нам и стены,
А в пыльное окно стучатся перемены.
Давно отзвучала забытая мелодия лета,
И ветер осенний на трубах водосточных поёт,
Фонарь приглушённого солнца горит коротким светом,
Зонты укрывают спешащих от долгих непогод...
Пока — не зима. Не торопимся от холода скрыться.
Надежды весенние сбылись, и давно отцвели.
Летит наша жизнь неприрученной, вольною птицей;
Монетка на счастье давно проржавела в пыли.
Вроде и было недавно, а практически забылось -
Как будто сто лет прошло.
Ещё не отошло от жару и пылу,
А кипяток превращается в стекло...
Совсем свежее, но уже плесневеет
В памяти коркой, забытой для мышей.
В руках нитка от воздушного змея,
А за окном — мелькание дорожных огней.
Прижимаем цветы посиневшими от холода руками;
Укрываем от смерти то, что невозможно спасти;
Не бывать пустыне покрытой зелёными ростками;
Ледяным горам по весне никогда не цвести...
Но приносим дрова на спине, и во льдах костры разводим;
Орошаем из фляги в пустыне раскалённый песок;
И увозим камни из гор на скрипучей подводе;
По утрам наблюдаем, как снова сереет восток.
Много дождался чего, и опять — ожидаю;
Жизнь пролетает в приёмных и очередях;
Грех застарелый ворчанья никак не раскаян;
То ж настроенье в соседкиных дивных очах...
Много дождался чего в бесконечной дороге -
Сбудется это, и то, и ещё, и ещё.
Очередь нас, проходя, регулирует строго -
Дышим в затылок и чуем соседа плечо.
Мы — на привязи. А может, в старой клетке.
Убегаем, но на всю длину цепи...
Все общипаны доступные нам ветки,
Растворялся горизонт немой степи.
Можно жить, и то, наверное, свобода...
Отсчитай по миллиметрам старый двор.
Наш ошейник потемневший весь изглодан,
В сотый раз опротестуем приговор.
Орёл улетел — воробьи не заметили даже;
Обломаны прутья у клетки надёжной, стальной...
Пегас, что тащил по дороге телегу с поклажей,
Постромки порвал, с кровью выплюнул трензель немой.
А голубь за ними следил, и завидовал сильно;
Но — силы не те, а быть может, и воля — не та...
Не то убедили, что надо подрезать бы крылья,
Не то рассказили, что в небе — одна пустота.
Раскинули по мелководью сети,
Не расспросив — а есть ли рыба здесь?
В земле копались, как большие дети,
В надежде встретить золотую взвесь...
Быть может, самородок под порогом -
Хоть шанс один из тысячи других.
Почтовый ящик изучаем строго,
Что скрыт слоями паутин седых.
У покрытого мхом, и потёртого временем камня,
Задержусь ненамного, пытаясь загадки прочесть...
Но хранят потемнелые тайны заросшие грани -
Где укрыта беда, где богатство, где слава, где лесть.
Может быть, что исгинули беды, и сгнили монеты
За прошедшие мимо степенной походкой века.
И дорог — ни одной. И в лесу незаметно просвета.
Недописана в повести этой финала строка.
